Презентация книги Юрия Влодова "Люди и боги"в московском клубе "Дача на Покровке"
29 октября 2012 г. под эгидой проекта "Культурная инициатива" прошла первая презентация книги Юрия Влодова "Люди и боги".
Речь писателя Юрия Кувалдина
У пишущего человека раньше, я считал, было два основных дела: писать и печататься. В новое время подключилась третья обязанность: пропагандировать творчество друзей и не стесняться пропагандировать самого себя.
Я восхищаюсь усердием, любовью к поэзии Влодова Людмилы Осокиной. По мере сил и возможностей, я, начиная с 5-го номера, в каждом номере моего журнала даю материалы о Юрии Влодове и его стихи. В сущности, почти вся книга уже вывешена у меня в журнале и это очень важно. Потому что до сих пор существует, на мой взгляд, неверное мнение о бумажных изданиях, об электронных. По мне хоть на заборе, хоть в стенгазете, где угодно….слово нематериально и может быть на любом носителе.
В свое время, уже более 20 лет назад, я свою первую книгу «Улица Мандельштама» подарил знаменитому поэту и критику, профессору Литинститута Льву Адольфовичу Озерову. Мы с ним разговорились о забытых именах, в том числе, о таком гении поэзии, как Осип Мандельштам. И он мне сказал, что достаточно усилий двух-трех человек, чтобы возбудить интерес к забытому, но талантливому автору. На собственном примере это знаю. И вот Людмила Осокина с потрясающим энтузиазмом пропагандирует творчество Юрия Влодова.
Часто я еще слышу, что поэт, начиная свой путь, стремиться занять чье-то место в поэзии. Это не так. Поэт создает свое собственное и единственное место, которое до него даже не существовало.
Влодов – поэт вне мейнстрима. Он в стороне, как говориться, от веселых подруг. У него своя эстетика, своя лексика, к которой нужно привыкать и важно то, что мы привыкаем.
Вспоминаю у Чехова в одном рассказе, там в ссылку попадает( я часто об этом говорю) сидят на берегу столичной души дворянин, попавший на каторгу и татарин. И вот дворянин говорит: «Ой, как мне плохо, как уныло…». А татарин говорит спокойно (ну, Чехов умеет это делать, там подтекст колоссальный), татарин говорит: привыкнешь.
Вот так, когда мы пропагандируем творчество какого-то забытого автора, или неизвестного, нужно тоже говорить: привыкнут. Нужно как можно больше и везде его публиковать, о нем говорить, устраивать подобные вечера.
Юрий Влодов – поэт резковатый. И то, что вот Аня сказала, она даже с ним поспорила на тему интерпретации библейских текстов. Я думаю, что здесь никакой опаски нет. Мы приходим в этот мир вообще пустые, как компьютер и мир уже готов к словесным рядам. И когда человек или по наитию или уже осознанно, начнет сам писать слова. И нужно учесть, что слова до него существовали, т.е. он должен взять из этой копилки слова и как-то их расставить, чтобы они стали его собственными.
Так вот, Влодов, он как бы берет из разных пластов лексики. В этом отличие…Я не хочу сказать, что он неровный поэт, но он…Как бы сказать…есть циклы, когда он поднимается на уровень вообще высочайшей лирики, а есть, как принято говорить, некоторая брутальность, там, где он ставит очень резкие слова, я бы их смягчил. Они как-то выпадают, но…это Влодов. И к этому нужно привыкнуть.
Людмила описала достаточно подробно похороны Юрия Влодова, то, что он похоронен в Ракитках, если я не ошибаюсь, что там был сын Жени Рейна Боря. Боря – несколько оригинальный такой мальчик, вот.
Но…дело в том, почему я говорю о кладбище? Кладбище – это есть некоторое напоминание о том, что был великий человек. Идешь по Ваганькову: могилы, могилы, могилы. Смотришь, у кого-то и дат нет, прочерки какие-то… И вдруг вспыхивает: Савраскин.На этот счет мне Кирилл Ковальджи говорил: «Юра, а вообще, поэту нужна ли могила с памятником?» Я говорю: « Да нет, самый яркий пример – Осип Эмильевич, который вообще, в общей яме какой-то коллективной на Черной речке под Владивостоком. Памятник поэту – его слово, его книга».
И эта книга – книга Юрия Влодова, встала на ту полку Вечности, где он является совершенно самостоятельной фигурой, которая требует пристального внимания, изучения и пропаганды.
Хронометраж 6.40.
Речь поэта и писателя Владимира Мощенко
Мне хотелось бы поблагодарить прекрасных молодых красивых женщин, которые великолепно прочитали стихи Юрия Влодова. И они еще раз показали нам, насколько органична поэзия Юрия Влодова.
Говорили, что у него бываю перепады. Это, на мой взгляд, не перепады, это, как говорил Белинский, трагические контрасты бытия.
Влодов очень чутко откликается на эти перепады. Его слово полно энергетики. Ни одного затасканного слова. Его поэзия афористична, иногда эта поэзия как крик. Тем не мене, эта поэзия полна нежности и любви.
Я как-то был в Переделкине, у моих друзей: Семена Липкина и Инны Лиснянской. И зашел разговор о том, что у нас существует табель о рангах, поэтический, утвержденный еще Центральным комитетом КПСС. И Семен Израилевич сказал, что это полное безобразие, конечно, такой табель о рангах не должен существовать. И вдруг заговорил о поэте Германе Плисецком. А Инна добавила: «Да, вот еще есть замечательный поэт Юрий Влодов. По-моему, многие его стихи на грани гениальности».
Честно сказать, я мало знал поэзию Юрия Влодова в то время, о чем, конечно, я сожалею.
Хотя я помню, как Влодов подходил к Володе Соколову и Володя Соколов мне сказал: «Ты знаешь, это настоящий поэт». А Володя Соколов говорил так, что тут ничего нельзя было поправить в этом плане.
А потом – «Новая газета». И в «Новой газете», если я не ошибаюсь, была беседа с Влодовым, интервью. И опубликовали его стихи. А я «Новую газету» жадно читал: от первой полосы до последней. И эти стихи я проглотил. И тут я понял, что это действительно, настоящий поэт, чьи стихи, несмотря на то, что автор не входил в так называемый пресловутый табель о рангах, это настоящий талант и стихи его будут жить.
В «Новой газете» было напечатано 6 или 7 стихотворений, что для «Новой газеты» довольно редкий случай. И вот одно стихотворение я хочу, дорогие друзья, прочитать.(Читает стихотворение Юрия Влодова «Голодаю душой и карманом…»).
* * *
Голодаю душой и карманом,
И желудок, понятно, пустой.
Разразиться бы толстым романом,
Как какой-нибудь пятый Толстой!
Закатиться б с жокеем в усадьбу!
Поразмять лошадиную рать!..
А потом на крестьянскую свадьбу
По-отечески томно взирать…
Притулиться б к разлапистой деве,
Что на барщину ходит полоть,
Как Адам новоявленной Еве,
Подарить ей костлявую плоть…
Только я ? ни эстет и ни барин,
И далек от подобных идей.
Я ? невзрачный московский хазарин,
Если проще сказать ? иудей.
За ночь высохли зимние боты,
Старый зонт растопырен, как щит…
Ровно час до любимой работы…
Чу! Будильник под сердцем трещит!..
Меня поражает, какая немыслимая энергетика в этих строчках и сколько за этими строчками. Потому что истинная поэзия, она всегда не в строчках, она всегда там, по ту сторону строки, где всё не так, где всё иначе.Хронометраж видеозаписи 7.02.
Небольшая часть выступления осталась незаписанной.Часть выступления, взятая из записей Нины Красновой, но текст приблизительный
...Я писал Евгению Евтушенко, что в ЦДЛе будет вечер поэта Юрия Влодова. Евгений Евтушенко попросил меня:
- Обратись к вдове Юрия Влодова, чтобы она передала мне его стихи. Я обязательно включу их в «Строфы века».
Это большое упущение, что такого поэта так мало растиражировали. Надо приложить усилия для издания его книг. Позавчера я вёл вечер Александра Ревича (вечер поминок по нему)... Александр Ревич, когда был жив, говорил мне о Влодове как о большом поэте, у которого вся поэзия на контрастах, на контрастах света и аспидной тьмы: «Кликнул Христа – отозвался Иуда». Юрий Влодов всё понимал своим сердцем поэта. Он поэт с большой буквы! И он – автор не только строк «Прошла зима, настало лето. / Спасибо партии за это!».
Далее идет расшифровка с аудиозаписи
(Часть записи отсутствует, начинается со слов
…А Юрий Влодов всё понимал своим поэтическим сердцем. Для того, чтобы быть Юрием Влодовым, надо было быть не каким-то стихотворцем, надо было быть Поэтом с большой буквы.
Мы собрались сегодня в этом маленьком зале, в замечательном доме, как я узнал, в доме Телешовых…И я абсолютно уверен, что поэзии Юрия Влодова обеспечено будущее. Дай Бог только, чтобы наша Россия была жива и нее распалась на позорные куски.
Хочу выразить большую благодарность Людмиле Осокиной за ее подвиг. Я думаю, что это и человеческий и поэтический подвиг, она тоже прекрасный поэт. И за ее преданность поэзии Юрия Влодова.
Всем Вам большое спасибо!
Речь писателя Игоря Кузнецова
Игорь Кузнецов выходит к микрофону с книгой Юрия Влодов. Но это не «Люди и боги», а другая книга Влодова, «На семи холмах», в твердой обложке, вышедшая ранее.
– Здравствуйте!..
– Я хотел немножко о другом, о другом Юре…
– Юрий Александрович, конечно, большой русский поэт… Мы с ним познакомились когда-то…нас познакомил Сережа Мацко, наш Нью-Йоркский друг…Это было на «Динамо»…
Среди студентов Литинститута Юра прочитал, на мой взгляд, одно из самых гениальных стихотворений: «Жуков».
(обращаясь к залу). Кто может прочитать? У меня глаза плохие. Прочитайте.
– Юра, когда мы познакомились, прочитал его как первое.
Людмила Осокина:
–Я могу.
Берет из рук Игоря книгу и читает из нее стихотворение «Жуков».ЖУКОВ
В паучьих руинах Берлина
Гармоника душеньку пьет.
И снайпер Василий Калина
Чечетку заливисто бьет.Суворовский марш барабанный
Крошит мировую зарю!
И ветер портяночный, банный
Щекочет Европе ноздрю!Средь редких винтовочных стуков
С российской натугой в лице,
Нафабренный выбритый Жуков
На белом идет жеребце!При маршальском чине убогом
Он прост, как любой генерал!
Он чист перед Господом Богом!
Он сам, как Всевышний карал!В нем дух гулевого боярства!
Истории тучная стать!
Он волен создать государства,
И каменным идолом стать!А куцый, вертлявый союзник,
Коль смаху, по-русски прижать,
Подтянет казенный подгузник,
Чтоб легче к Ла-Маншу бежать!И тот, в окружении башен,
В своем допотопном Кремле
Не так уж всесилен и страшен
На этой победной золе!..В паучьих руинах Берлина –
Коль вышел такой тарарам –
Хлебнула душа славянина
Солдатских бездонных сто грамм!Хмелеет в припадке величья
От славы глухой и немой,
И шея лиловая, бычья
Надрезана белой каймой!В гранитные латы его бы!
Что в камне остыл, пообвык!
Хмельной похититель Европы
Славянский распаренный бык!Прочитав, отдает книгу Игорю. В зале аплодисменты.
Игорь Кузнецов:
– По-моему, так это самое гениальное. Когда он его прочитал где-то там, на «Динамо», то одна девушка из нашего семинара, из Литинститута, сказала, что после этого вообще ничего писать не нужно. Ну, в-общем, по-моему, она после этого ничего и не написала.
…Мы с ним каким-то невероятным образом перешли на ты…
…У меня с ним всё связано какими-то точечными местами, пунктирами.
Обращаясь к Людмиле Осокиной.
– Ты помнишь этот Дмитровский переулок, дом на горке…
Людмила Осокина:
– Ну да, это где халупа…
Игорь Кузнецов: продолжает
…там была такая огромная комната…примерно такая…
Людмила Осокина:
– Нет, она маленькая…
Игорь Кузнецов:
– Ну, мне она казалась огромной…
Людмила Осокина пожимает плечами.
Игорь Кузнецов:
– Ну, давай, я буду рассказывать так, как я помню…
Нина Краснова с места, из первого ряда:
– Большая маленькая комната…
Игорь Кузнецов (повторяет). Большая маленькая комната. И там стояла водка, что-то еще там…Как-то он к этому…
…Как-то он мне сказал, чтобы я что-нибудь ему принес почитать. Я принес, он почитал. Я говорю: ну ты что-то свое почитай… Ну, он: как-то так вот всё.
Юра, на самом деле… что я хочу сказать о Юрии Александровиче… он гений. Он гениальный рассказчик. Рассказчик про СМОГ, про всё, что угодно, всё, что можно играть…Всё, что он рассказывал, это гениально. И он всё время ходил, всё время ходил…
Анна Гедымин с места:
– Да!..
Игорь Кузнецов:
– Он всё время ходил…А здесь так вот…А вот здесь вот так…Отсюда – к двери…
Всё это было совершенно фантастически…Про воров в законе ….И вот четверо разговаривают как два вора между собой….
Я охреневаю, я вижу уже трех! Я теряюсь, он успокаивается, потом еще выпивает водки. Я говорю, ну, Юра, еще что-нибудь расскажи…
Ну, вот, Юра, конечно, гений, гений абсолютнейший, таких нет.
Много он про всех рассказывал. Много было хороших рассказчиков, но Юра был, на мой взгляд, один из самых гениальных рассказчиков.
Обращаясь к Анне Гедымин:
– Ты знаешь, Аня!
…И это так красиво. Вот этот маленький человек, который ходит…И он превращается в Сталина, он превращается в Берию, превращается вообще…Это так фантастически красиво. Это так настояще…(разводит руками).
Я счастлив, что в моей жизни был Юра. Это огромный кусок в моей жизни.
…А прыганье это (обращаясь к Людмиле) в шведское посольство? Это же!...Он мне звонил где-то в 91-м году…Кто-то прыгнул там в шведское посольство…Он звонил мне и моя толерантная жена, очень строгая ко всем моим друзьям, она никогда не возникла и я мог часами разговаривать по телефону.
…И вот Юра рассказывал про то, как он собирался прыгать в это шведское посольство.
…Ну, зачем? Я, конечно, спрашивал: зачем? Что ты будешь там делать? Зачем тебе убежище? Ну, куда, от чего тебе убежище? Тут же так хорошо всё.
Ну, в-общем, я хочу всю похоронную часть, которая была, перевести в позитив.
Юра с нами есть и будет. Всегда. Я его очень люблю.
Люда! И тебя, конечно, тоже. (Кланяется Людмиле) Спасибо.Хронометраж 6. 49.
Выступление поэта Сергея Касьянова
Вечер у нас уже заканчивается. Просто я несколько сжато хотел сказать про Юру Влодова. Не поворачивается язык сказать «Юрий Александрович». Никогда, никогда не слышал он это от своих учеников, от приятелей. «Юрий Александрович» это для врагов чаще всего.
Главная ситуация с Влодовым, которого вроде бы и печатают, я говорю о том, что происходит сейчас с его стихами, мгновенно покрывается какой-то ватой и что бы не выходило – тонет.
Я думаю, дело не в том, что…Влодов не просто талантливый поэт, это огромный поэт, это один из лучших русских поэтов ХХ века. Но он сам для себя избрал такую судьбу. Он сталкивал лбами крайности, сталкивал лбами противоположности, высекая из этого искру своей поэзии. Именно за это он был так не любим официозом. И это как посмертная нелюбовь официоза, которая никуда не девалась. И те же комсомольские деятели также комсомолят по-прежнему в этих издательствах. Именно поэтому происходит вот это молчание.
И потому здесь надо учесть еще и то, что Юрий Влодов обладал двумя талантами: он был огромный поэт, и великолепный(тут, может быть, несколько пониже) артист. Это совершенно(другой) параллельный талант.
Я просто хочу вспомнить один эпизод, который говорит о том, что он принципиальный противник собственного успеха, собственной удачи.
Вот, например, когда мы с ним работали в «Юности», то как-то, за стаканом доброй русской водки, он показал мне самое святое. А он редко показывал самое святое. Он долго ковырялся и из глубины кармана достал какой-то странный такой комок. Я говорю: что это за комок такой? Он говорит: «Ну, вот Люда когда-нибудь разберет его. Ну, это всё мои стихи».
Они клались одно на другое. Это нечто доисторическое, «времен Очакова и покоренья Крыма».
Он достал и показал на ладони и вот что с этим делать?
Я думаю, что вся судьба большого, огромного поэта Влодова рассчитана не на нас, а на те самые усилия археологов, которые тогда, когда всё уйдет и вот тогда этот комок найдет археолог и пинцетом найдет в нем всё то, что нужно.
